— Бориса Карлоффа я знаю, а вот никакого хренового Теда не знаю, — сказал Ди. — Я его не видел. А тебе надо отсюда выбираться, и поскорее.
— Бобби, — прошептала она дрожащим голосом. Смахивала она на пирата, а голос у нее был словно у победительницы шоу Билла Каллена “Верная цена”. — Ах, Бобби, столько денег! Откуда они?
— Что воняет? С какой стати ты роешься в моих пластинках? — Перед Натом лежал открытый учебник ботаники, и он срисовывал лист на миллиметровку. Голубую шапочку первокурсника он сдвинул на затылок. Насколько мне известно, на нашем первом курсе Нат Хоппенстенд был единственный, кто натягивал на голову эту тряпку до того, как злополучная футбольная команда Мэна наконец не заработала очко… Произошло это примерно за неделю до Дня Благодарения.
— По правде сказать, имеется. Мы будем драться? Номер Второй и Номер Шестой выясняют отношения на автомобильной стоянке?
Правда, что с его матерью обходились не как с принцессой, и, бесспорно, нехорошо, что ее муж испустил дух на линолеуме пола в пустом доме в возрасте тридцати шести лет, но порой Бобби думал, что могло быть и хуже. Например, не один ребенок, а двое детей. Или трое. Черт! Даже четверо.
С той стороны улицы донеслось густое хлюпанье. Бобби посмотрел туда и увидел, что одна из покрышек “олдсмобиля” превратилась в черновато-серое щупальце. Оно протянулось, подцепило смятую пачку из-под сигарет и подтянуло. Секунду спустя щупальце уже снова было покрышкой, но пачка торчала из нее, будто проглоченная до половины.