— Ах, тебя заботит мое образование? Знаешь, что говорят про дерьмовые “черви”, в которые дуются на третьем этаже Чсмберлена? Что все до единого там вылетят из университета к Рождеству, включая и тебя. Пенни Ланг говорит, что к весеннему семестру там никого не останется, кроме вашего говенного старосты.
— Спасибо, мэм. Очень классный. — Он положил кольцо в карман, твердо зная, что от него нужно будет избавиться — если его мать найдет такую штуковину, она не обрадуется. А задаст двадцать вопросов, как сказал бы Салл. А может, и тридцать.
В дверь всунулась голова доктора Карбери.
— Да. Но, к счастью для меня, я умею и заниматься. — И я взмахнул учебником, уже полагая, что мне придется спуститься в гостиную второго этажа.., то есть если я правда намерен заниматься. Поскольку Ронни не умел молчать. Видимо, был просто не способен молчать. Ронни Мейлфант был подлинный язык-пулемет.
Они медленно шли по главной аллее к незаасфальтированной стоянке машин, не обращая больше никакого внимания на аттракционы. Зазывалы бросали на них взгляд-другой, а потом смотрели мимо в поисках свежей крови. Тратить время на компании, нагруженные сумками и бредущие к автостоянке, не имело никакого смысла.
— Эту тасовку никто не бьет, — сказал он, — Никто ни разу не побил эту тасовку.