— Кто? Рэнди? Еще как! Замечательный был парень. — Однако Лен Файле говорил как-то неопределенно. Он в отличие от своей сестры как будто не сохранил особой памяти об отце Бобби. Лен наверняка позабыл про песню Джо Стэффорда и про то, как Рэнди Гарфилд последнюю рубашку был рад снять для других. А вот пьяных не угощал. Не угощал — и все тут.
Тед встал с кресла и пошатнулся. Бобби протянул руку, чтобы поддержать его, однако Тед снова отвел ее, ласково, но решительно. Бобби стало больно. Меньше, чем когда мама не помогла ему встать (даже не посмотрела на него!) после того, как швырнула об стену. Но все равно очень больно.
— Взял с собой в этот Томбой, а? Уилли ничего не говорит.
— Есть! — воскликнул Тед. — С виду все в порядке! Кэрол? Она открыла рот, из него выпал пояс Бобби и лег поперек ее коленей. Бобби увидел цепочку крошечных точек, вдавленных в кожу: она почти прокусила пояс насквозь.
— Ну конечно, устраивает. Он же молодец. Верно, приятель?
Он кончает.., нет, он не кончает, а только прерывает на этот день — и всовывает тетрадь между уже исписанными и чистыми, ждущими своей очереди. Затем возвращается к картотечным шкафам, заменяющим ему комод. Выдвигая ящик над носками, он начинает напевать вполголоса — не “Слышишь ли ты, что слышу я”, но “Двери” — про то, как день уничтожает ночь, а ночь разделяет день.