В тот день, двадцать седьмого, Ллойд стал съедать только половину полагавшейся ему еды. Вторую половину он прятал под матрацем.
Он оторвал руки от ее лица. Она съежилась от страха и попыталась снова закрыться.
— Он сказал, что я должен поговорить с тобой. Вот я и говорю.
Он ненавидел этот голос и желал ему быстрой и ужасной смерти, но тот все говорил и говорил.
Лицо его вспыхнуло от радости. На мгновение ей показалось, что сейчас он поцелует ее, и в ту единственную ослепительную секунду она бы не стала возражать, но эта секунда прошла. Задним числом она была рада, что этого не произошло.
Он не смог бы объяснить, почему для него так важно поймать этого идиота. Все чаще и чаще он чувствовал позыв к простому действию, к движению, к уничтожению.