Гарольд Лаудер привстал на одно мгновение и тут же опустился на место. После окончания митинга нашлись люди, заметившие, какой он отличный, но в то же время скромный парень. Но дело было не в скромности. Надин что-то жарко шептала ему на ухо, и он боялся надолго выставлять себя на всеобщее обозрение. Мощная эрекция распирала спереди его брюки.
Он побежал. Сломанная кисть правой руки безвольно болталась. Он пересек стоянку, одолел посыпанную гравием широкую подъездную дорогу, пронесся сквозь открытые ворота и выбежал на шоссе N130. Он перебежал через шоссе и прыгнул в придорожную канаву, приземлившись на мягкое ложе из мертвых листьев и влажного мха.
— Я не оставлю свою машину, — сказал он. — Слышишь меня? Ни за что. Я не оставлю ее. Иди, Мусорок. Иди и посмотри, сколько тянется эта трахнутая пробка. Может, там где-нибудь грузовик перегородил дорогу или что-нибудь в этом роде. Короче, если это так, я пошвыряю в пропасть всех этих сукиных детей. Я сделаю это, и лучше тебе поверить в эти штучки-дрючки. Иди, сынок.
В голове его закружились картины. Шелковые шарфы… ботинки… кожа… резина. О, Господи. Фантазии школьника. Какой-то своеобразный сексуальный пасьянс. Но ведь все это только сон? Фантазия, порожденная другой фантазией, детище темного человека. Как он желал всего этого, как он хотел ее, но он хотел и большего.
— Действительно, никак, — согласился он. — Но существуют способы догадаться о том, что они думают.
— Ну, ты и кадр, — сказал он. — Я знаю, чем тебе помочь. Найди-ка ты большую кучу песка, возьми в руки молоток и набей весь этот песок прямиком себе в задницу, а?