— Ты натерла себе ноги двадцать кварталов назад и ничего мне об этом не сказала?
— Что-то я не замечаю, чтобы от тебя был большой толк в данной ситуации, — сказал Гарольд, вспыхнув.
— По крайней мере, пятеро. Есть там один парень — его зовут Стюарт Редман — так вот, у него пока отрицательная реакция.
Библия не говорит нам о том, что происходило с Ноем и его семьей после потопа. Но я не удивлюсь, если узнаю, что за души этой горстки людей велась отчаянная борьба — за их души, их тела, их образ мышления. И я не удивлюсь, если узнаю, что с нами происходит то же самое.
Вещи понемногу изнашивались по краям. Ему это не нравилось.
Вместо него Мусорному Баку стала сниться старая женщина. В этих снах он лежал на животе среди кукурузы, почти парализованный ненавистью и страхом. Перед ним была стена широких, похожих на лезвия кукурузных листьев. Не желая этого, но и не в силах остановиться, он раздвигал листья дрожащей рукой и смотрел. Он видел старый дом на полянке. Дом был поднят на домкратах. Рядом была яблоня, с которой свисали качели из старой шины. А на веранде сидела старая негритянка, играла на гитаре и пела какой-то древний спиричуэл. Каждый раз песня менялась. Большинство из них Мусорный Бак знал, так как когда-то был знаком с женщиной, матерью мальчика по имени Дональд Мервин Элберт, которая пела те же самые песни во время домашней уборки.