Она могла, наверное, убежать, но не предприняла ни малейшего усилия. Как завороженная, она смотрела на пылавшую посреди дороги полицейскую машину. Когда Ричардс залез внутрь, она отшатнулась.
Ричардс повесил пиджак, сбросил ботинки и лег на кровать. Он почувствовал, каким отверженным, никому не известным и ранимым был он в этом мире. Вселенная вопила и грохотала, и ревела вокруг него, как огромный и безразличный драндулет, несущийся с горы к краю бездонной пропасти. Его губы задрожали, и он заплакал.
Сам он сполз на сиденье. Нервный тик скользнул по его лицу. Она остановилась, распахнула дверь машины, но не выглянула наружу. В воздухе воцарилась гробовая тишина.
«Винт» выехал со стоянки перед магазином, а «Форд» въехал, остановившись в дюйме от тротуара: стриженный под ежик владелец его курил огромную сигару. Машина слегка присела, когда пассажир, хлыщ в коричневой с белым охотничьей куртке, вышел, хлопнув дверью.
– Не особенно уютно, конечно… Боюсь… – он обернулся к Ричардсу с любезной и терпеливой улыбкой. – Оставайтесь здесь, сколько хотите. Брэдли Фронкмортон – лучший мой друг… – улыбка чуть дрогнула. – Единственный… Я послежу за мамой. Не беспокойтесь.
При этих словах почти комическая маска ненависти и неповиновения на черном круглом лице сменилась оскорбленной агонией непонимания.