Когда Джон поднялся, Дженни коснулась рукава его черной потрепанной мантии.
«И, может быть,– подумала Дженни, вспомнив свое видение в чаше с водой,– оно было бы и к лучшему».
– Полагаю,– сказал Джон, с великой бережностью приподнимаясь на локте и поправляя очки,– чтобы не дать нам вернуться в Бел с новостями о смерти дракона до того, как она заставит твоего папашу обвинить гномов еще в чем-нибудь. Она-то думала, что дракон мертв. Его самого она бы, конечно, не увидела ни в кристалле, ни в чаше воды, а нас – пожалуйста, избитых, но живых. Что тут еще можно было подумать!
Плывущий от костерка дым напоминал клок серого шелка в бледном утреннем воздухе. Дженни настолько ослабла и промерзла, что уже начинало казаться, будто кожа ее стерта наждаком и нервы обнажены. И в то же время странное чувство умиротворения владело ею.
– Гарет,– выдохнул нежный голос.– Ты в самом деле думаешь, что способен остановить меня?
– Она была шаманом Ледяных Наездников, отец Джона взял ее в битве. В твоих балладах ничего об этом не говорится?