«И ты бы помог мне в этом,– ответила она,– чтобы выйти из моей воли. Но в обратном превращении ты бы мне уже не помог».
Наверное, нужно было что-то сказать ему, но что сказать, Дженни так и не придумала.
– Что значит – нет? Ты создан для меня, Гарет. Создан быть королем. Моей любовью. Отцом моего ребенка.
Как бы там ни было, но Дженни еще в день освобождения Гарета от мьюинков почувствовала, что скоро все выйдет наружу. Джон уехал вперед разведать разрушенный каменный мост, перекрывающий бурное течение Змеи-реки, оставив их одних с запасными лошадьми и мулами среди хмурого молчания зимних лесов.
«Будь он умирающим,– усмехнувшись, подумала она,– он бы вскочил точно так же».
Вполне возможно, подумала Дженни, что за этим столом в первый раз слушают не Зиерн, а кого-то другого, и, судя по опасному мерцанию в глазах колдуньи, ей это не очень-то нравится. Но давящиеся смехом придворные были уже вовлечены в круг грубоватого обаяния Аверсина; его варварство обезоруживало их, а подробности чудовищной полупридуманной байки о замужестве его кузины доводили до беспомощных нечленораздельных всхлипов. На минуту Дженни даже ощутила злорадство при виде растерянности Зиерн – той самой Зиерн, что совсем недавно высмеивала Гарета за отсутствие чувства юмора. Впрочем, Дженни быстро совладала с собой и сосредоточила внимание на своей тарелке. Если уж Джон решил отвлечь их на себя, чтобы дать ей спокойно закончить трапезу, то самое меньшее, что она могла сделать, – это не дать его попыткам пропасть втуне.