– А почему нет. Можешь даже написать, – сказал он с ухмылкой, – что у меня были усы и после этих слов я их расправил.
Не знаю, как описать словами эту секунду.
Жербунов пробормотал что-то вроде «мал ты мне указывать», но все же закинул винтовку за плечо.
– Атас, – прилетел со всех сторон голос Шурика.
Тимур Тимурович улыбнулся, обдав всю комнату горячей волной любви, затем поклонился и пожал своей правой рукой левую.
Следующие полчаса ушли у меня на то, чтобы заполнить небо над пшеничным полем черными кляксами шрапнельных разрывов. Рисовал я их одинаково – густо-черное, закрашенное углем облачко и разлетающиеся в разные стороны стрелы осколков, оставляющих за собой длинный сангиновый след.