Цыган торжествовал, а слава поэта прочно укрепилась за ним несмотря на то, что газета после первого номера перестала существовать, а сам Громоносцев надолго оставил свои поэтические опыты.
Класс, хлопая крышками парт, поднимается. Лица у ребят такие, словно их только что разбудили.
– Да, если хочешь – это аристократия. Но аристократия не по крови, не наследственная, не паразитическая, а получившая свои привилегии по заслугам, добившаяся их честным трудом и примерным поведением. Желаю тебе, кстати, Еонин, стать когда-нибудь таким аристократом.
Пантелеев вскочил, покраснел, уронил книгу и, не сдерживая волнения, выбежал из класса.
– Нет, – сказал он, – Маркса продавать не могу… Я лучше сапоги продам.
– Булка белая… еще булка… кусок сахару… хлеб… Да тут целый склад огрызков.