— Анто-о-ошка! — закричал Лучников так, как он кричал когда-то, совсем еще недавно, будто бы вчера, когда в ответ на этот крик его сын тут же мчался к нему большими скачками, словно милейший дурашливый пес.
— Вы, должно быть, не узнали нас, Андрей Арсениевич, — мягко сказала пожилая красавица, а молодая улыбнулась. — Мы Нессельроде.
Он понял, что побит, и с трудом, цепляясь за предметы, за стулья и стеллажи, стал подниматься.
— Вы, должно быть, из «уимен-либ», бэби? — спросил он девушек. Яростное возмущение. Девчонки даже присвистнули.
— Ну «Хорста Весселя» — то вы не можете не знать, — говорили люди в «лендровере». — Спойте, как вы это делаете, обнявшись и раскачиваясь.
Только кассир, красивый пожилой «юг», сидящий в центре зала, был невозмутим. Он курил голландскую сигару и иногда посматривал в дальний угол зала, где, оказывается, сидели еще двое, тоже в темных очках.