— Стукач, — сказал вдруг Марлен Михайлович и сильной своей ладонью вывел мокрое лицо старика за пределы машины. — Не смей больше трогать людей, грязный стукач.
«Боже, как я живу, — думал он. — Чем я всю жизнь занимаюсь».
— Вот тебе, Игорь! — Советский полковник показал Бонафеде свою правую ладонь, как бы обрубив ее ладонью левой.
Он мгновенно все понял и взлетел наверх, обхватил бьющуюся Таню за плечи и прижал к себе.
У Кристины был взрыв болевой эйфории. Она хохотала и уворачивалась от Лучникова и от других преследователей. Кажется, единственное, что она понимала в этот момент, что она сказочно прекрасна, что пламя за плечами и на бедрах делает ее сказочно прекрасной, что мир вдруг преобразился ярчайшей, полыхающей мечтой, а эти мужики с тряпками только и хотят, что эту мечту у нее отнять.
— Танька, — сказал он. — Давай-ка поскорей выбираться из этой чертовой «комнаты смеха».