— Жалею, что иногда, а не всегда, — сказал Марлен Михайлович. — Как подумаю об этой кошмарной светящейся курве, так и не просыхал бы никогда с проломанной башкой. Попробуйте мой коктейль, товарищи штирлицы. Меня уже качает, как в море. Кстати, что это там за огни, прожекторы, мигалки? Может быть, уже началось?
Седьмым участником трапезы был мажордом Хуа. Он отдавал распоряжения на кухню и официанту Гаври, но то и дело присаживался к столу, как бы гордо демонстрируя, что он тоже член семьи, поворачивал по ходу беседы печеное личико, счастливо лучился, внимал. Вдруг беседа и его коснулась.
— Таня, скажи ему, что ты моя, — попросил Лучников. — Да встань же ты, хоть вытри мне лицо. Оно разбито.
— Скажите, Андрей, вы предполагали, что все произойдет именно так? — спросил Мустафа.
На экране появились вдруг кольца дороги, спускающейся к Артеку, и на ней медленно катящий в открытой старой машине Арсений Николаевич. «Быть может, как раз в этом ключе и размышляет о сегодняшних событиях наш почтенный „вредумец“ Арсений Николаевич Лучников. А где, кстати, его сын, редактор „Курьера“? Неужели опять в…?»
— В чем дело, Антоша? — спросил он сына. — Что это за люди?