Политов, едва ли не против воли закусив нижнюю губу, аблюдал полет подсвеченного трассером снаряда. Попадание! Отчетливо видимый синеватый огненный высверк в районе башни старенького БТ, выполняющего роль мишени, не оставлял никаких сомнении в поражении цели. Удара шестикилограммовой болванки хватило не только на пробитие, но и на то что бы сорвать ее с погона, опрокинув куда-то за корпус.
Штабные игры закончились через два дня, после чего был объявлен перерыв: участникам дали сутки на подготовку к совещанию и подведению итогов. Крамарчук сильно вымотался за эту неделю, поскольку спать приходилось по четыре-пять часов в сутки, но, вернувшись в свою комнату, все-таки заставил себя написать очередной отчет, почти полностью посвященный авиации и тактике ведения воздушных боев.
Завтра утром... завтра утром он, Пауль Йозеф Гебельс, выступит с обращением к нации. Выступит.
Командирам соединений и военным советам армий решительно выдвигать подготовленных и грамотных в военном отношении политработников на командные должности, особенно в звене — командир роты, командир батальона.
— Идиоты. Только мне голодных обмороков хватало, еще и в подобной ситуации. Значит, слушай приказ: бегом раздобудь что угодно, хоть сухпай, и поешьте. И больше не пить, это тоже приказ. А то ощущается... амбре, понимаешь. Не стоит нарываться, ясно? Выполняй.
— Да какой я тебе румын?! — едва ли не против воли буркнул Крамарчук, тем не менее послушно отворачиваясь — пересчитывать собственные ребра о мосинский приклад как-то не хотелось. — Свой я. Советский... ну, почти советский...