Напоследок, выпив пару бутылок шампанского, они сыграли в «злую госпожу, развратную горничную и весёлого молочника», причём Матвееву еле-еле удалось отказаться от роли злой госпожи, потратив на это массу усилий, ироничного красноречия и развеяв попутно миф о некоторых, не вполне естественных с его точки зрения, наклонностях местной аристократии.
«Сам дурак!» — Твердо решил Баст и отправился в синема. В конце концов, сделанного не воротишь. А мучаться сожалениями как девица, — то ли давшая раньше времени, то ли не давшая вовремя (вот ведь горе!) или и вовсе давшая, но не тому, — Олег полагал излишним. Ведь все равно ничего уже не исправишь, только изведешься весь.
«Тридцать се… ох! Его же в тридцать седьмом, кажется… Совпадение?!»
— Главпочтамт? — Высказал свое предложение Ицкович.
— Есть идеи, кто бы это мог быть персонально?
Виктор усмехнулся своим мыслям, поправил черный шейный платок, поддел пальцем, поправляя на носу очки с круглыми синими стеклами — а ля кот Базилио — усмехнулся еще раз, сделал глоток коньяку — исключительно для ароматизации дыхания — и, закурив американскую сигарету, совсем уже собрался выйти из номера, но неожиданно в дверь постучали.