— Вставай, а то получишь очередь в живот и будешь долго умирать, — сказал ему я. — Не тяни время.
Стальной борт грузовика вдруг звякнул с таким звуком, словно по нему молотком ударили, брызнуло искрами от металла, что-то с визгом ушло на рикошет. Эхо выстрела еще не успело разлететься, а я уже лежал на дне кузова, судорожно озираясь.
Голос звучал как запись, никаких эмоций. Настолько никаких, что я понял — каждое слово из в который уже раз произносимой речи ее ранит. Семь процентов осталось. Девяносто три процента или погибло, или ходит по земле в виде неживых разлагающихся тварей. Сколько среди них ее близких?
— У нас так бывает недели по две или три, — добавила Дрика. — Дождь, ветер, хоть вообще из дома не выходи. Нормальная погода.
Она все же дала посыльному допить чай, не выставила его сразу же, чтобы он срочно отвез бланк с красной галочкой обратно, тому самому дежурному по связи, который даже не удосужился сообщить ее мужу о том, что его семья жива и здорова, и находится в безопасном месте.
Хотя тоже грех жаловаться на Аризону. Окажись я здесь, и с чем бы отбивался от оживших мертвецов? Это же Европа, тут оружие не так чтобы сильно распространено, отмахивался бы табуретками, наверное. Нет, если принимать во внимание все факторы, то Юма лучше выходит.