— Погоди, это ты в смысле прямо сейчас в пути? — сообразил он. — Ты своих еще не видел?
Поход в колонне — дело спокойное. Машины идут неторопливо, ценное топливо экономят, вести тойоту вообще одним пальцем можно. Смотреть вокруг почти что не на что, лес да лес кругом, разве что капитального сложения опорный пункт впечатлил, который обозначал границы владений сержева… нет, уже и моего анклава. Точно моего, я уже так чувствовал. Как раз на перекрестке шоссе за Погорелым Городищем расположился. Танк и БМП за бетонными брустверами, жилые вагончики-бытовки внутри чуть ли не крепостной стены из бетонных блоков.
На этом разговор прервался. Дрика не ответила и сидела мрачнее тучи. Что-то с ней неправильно. То нормальная была всю дорогу, а теперь, стоило добраться до места, дурь как тесто из квашни. Компенсация? Боится узнать страшное про мать и хватается за все, что кажется знакомым и привычным? Может быть, мы ведь с ней пока еще ни разу не ругались, а тут на тебе… Нехорошо.
— Да я и не знаю, — развел я руками. — Думал, что за разговором все и вырисуется. Давно вы здесь?
Те о чем-то быстро переговорили, затем слегка говорящий по-английски гражданский сказал, чтобы я был «ворсихтиг» или что-то вроде этого, потому что на дорогах случались плохие вещи. Почему, интересно, я не удивился, когда услышал, что авторство «плохих вещей» принадлежит туркам? Как-то не удивился — и все тут, вроде так и надо.
— Хренасе… — сказал я, глядя на нее, замершую.