Фургон козлил чудовищно, рессоры здесь уже изобрели, амортизаторы же изобрести забыли. Хорошо, что ближе к деревне дорога стала ровней, уже можно было встать, не боясь разбить голову о потолок при очередном подскоке кузова. Водитель сбросил скорость насколько мог, чтобы не вызвать подозрений, Онно же улучил момент и всадил арбалетный болт в частокол у наблюдательного пункта. Артефактная начинка болта активировалась от удара и отправила в сон все живое в радиусе двух десятков метров. Два кратовца отправились в здоровый крепкий сон на посту.
Вождь шел на поправку, вовсю ходил по шатру и разминал затекшие от почти двухдневного лежания мышцы. На предложение убрать шрамы, оставшиеся от когтей ягуара, он ответил резким отказом, выдав банальность, что шрамы мужчину украшают. Окончательно убедившись, что его здоровью больше ничто не угрожает, я объявил, что мы вскоре возвращаемся обратно в ПВД, если гостеприимные хозяева нас отпускают. Гостеприимные хозяева готовы были отпустить нас не раньше завтрашнего дня, ибо вечером всех ждал пир.
Кар хмыкнул и демонстративно поставил арбалет на предохранитель, Рют же сделал вид, что гизарма его и не интересовала.
Документы вопросов не вызвали, равно как и наша внешность, солдаты привычно попытались снять с нас немного денег, но обломались, и мы разошлись. Часом позже мы приблизились к пункту назначения. Вот он, Каернардал, язык сломаешь, пока произнесешь, показался вдали на холме. А вот здесь мы остановимся на ночь, заодно выясним, безопасно ли лезть в город, в полумиле от городских стен на дороге виднелся постоялый двор.
Караульные вернулись большой толпой. Все прям по уставу, на караул и с караула только в сопровождении разводящего, куда разводящий, туда и караульный. Их сразу погнали мыться обратно под дождь, ибо гигиена, а лейтенант ваш самодур, это я про себя. Еще через четверть часа мы все сидели под скальным козырьком у ширмы лазарета и грелись от пламени двух индейских свечей. Повар принес еду, как раз настало время ужина, когда все поели, я вынес из лазарета купленные еще в Сенаре две бутыли с местным виски и плеснул каждому в кружку грамм по сто. Ибо, как говорил великий полководец Александр Васильевич Суворов, после боя умри, но выпей! Только сейчас мы почувствовали себя в безопасности, так что можно. Обделил я только одного Мило, ему плеснул грамм двадцать, не больше, пояснив, что сначала восстановиться нужно. Выпили молча, стоя, поминая павших товарищей, после чего Мило отпустил всех солдат спать, сам оставшись на посту. Ну да, он единственный из нас, кто выспался.