— Наверное, — я задумался, семь белых клавиш и пять черных, плюс еще столько же, — двадцать четыре клавиши нужны.
Из-за кулис отчетный концерт выглядел не так торжественно, как из зрительного зала. Доски сцены, с большими проплешинами облупившейся красной краски, жалобно поскрипывали под топотом десятка детских ножек. Из боковой кулисы было видно, как кто-то поправляет костюмы и просто нервно мандражирует. Я еще раз мельком, сквозь маленькую щель занавеса, глянул в зал, он был забит до отказа. Нервная дрожь передалась и мне. Все-таки я на сцене выступал всего четыре раза за всю свою прошлую и эту жизнь. Мне вспомнилось, как я пел что-то патриотическое в школе, потом институтский КВН, четвертьфинал и полуфинал, и наконец, вчера выступил с нашим ВИА перед худсоветом. Санька Зёма тоже протиснулся и посмотрел в щелочку.
— А это что у вас за балалайки такие странные? — Прохор взял мою электрогитару, с треугольным корпусом, — халтурная работа, — внимательно рассмотрел он творения Вадьки Буракова.
— Да! Тонька, — взвизгнула Наташка, и обняла подругу, — это отличная идея!
— Я смещаюсь немного влево. Саша Веревкин, ты ставишь мне заслон, я прорываюсь вперед, увожу за собой двоих, а ты в это время отскакиваешь назад, потом я скидываю на тебя мяч. Атакуй смело с дистанции, никто тебе не помешает.
— Привет, — веселая девчонка среднего роста, немного склонная к полноте, курносенькая, подала мне руку для рукопожатия, — знаю, песни петь будете. Мне девчонки говорили.