— Вы же даже не слышали наших песен, — возразил я.
Болеславский не выдержал моего психологического давления и после ха, бросился бежать.
— Только из уважения к вашей молодости, четыреста рублей, — заулыбался продавец.
Спустя двадцать минут в комнате ветерана войны гнетущая атмосфера полностью улетучилась. На столе стояла кастрюля с отварной картошкой, банка с солеными огурцами, квашеная капуста, и селедка на тарелке. В центре стола стояла бутыль с самогонкой, за столом восседал Прохор, его сосед по коммуналке Кузьмич и дородная тетка лет сорока пяти Клавка. Коту Ваське перепало всего помаленьку, и селедки, и картошки и ржаного хлеба, после сытной трапезы черный мохнатый комочек сладко поуркивал на моих коленях.
Парни и девчонки все дружно захохотали, вот что значит молодость, никаких трудностей не замечают, смеются над всякими пустяками, подумал я, а ведь все без родителей и с мутными перспективами в будущем. Хотя сейчас не дикий капитализм вечно встающей с колен эрэфии. Что не говори, а сейчас в СССР социальная защищенность на высшем уровне.
— Так чего мы ждем! — выкрикнул жадный до нового музыкального материала Толик, — когда сюда набьются новые зеваки?