– Хорошо, две с половиной, – уступил я, потому что Зудилина начала нервничать. А отец меня учил, что у человека о тебе должны остаться светлые воспоминания.
– Захотят – поверят, – заключила более опытная Журбина. – Им за Кривощекова всем нехило влетит, а тут такой шанс обелиться. И выйдет, что алкоголика никто здесь не покрывал, так как его и не было. А был Альберт Чапыра, которого никому не жалко и который зачем-то бросил бутылку из окна.
– Сейчас я тебе инструкции разные принесу, будешь с ними знакомиться, – обнадежил меня начальник и минут через пять вернулся, таща две объемные папки документов.
– Даже не думай, – за спиной раздался голос Клары, сестры Альберта, – знаю, это твоя любимая мамина работа, но она останется здесь, в доме, где жила мама.
Клара приложила к моему лбу ладонь, сказала что-то нелицеприятное про брата-алкаша и полезла в буфет за аспирином и активированным углем.
В отдел мы вернулись после восьми часов вечера. На этаже, кроме нас двоих, уже никого не было. Попрощавшись со старлеем, я завернул в свой закуток. Кабинет встретил своего нового хозяина все тем же беспорядком. Наметив фронт работ, я вздохнул: из мажора в уборщики – шаг в психологическом плане нелегкий.