– Ты что, решил засадить влюбленного мальчишку?! – вторил ему Ломакин, его слова также звучали как обвинение. – Уголовники запугали моего сына и избили так же, как тебя! Тебе этого мало?!
– Илья Юрьевич, отдайте мне Чапыру. Я его к Панкееву определю. Тот опытный следователь и вообще не пьет, у него язва, – не сдавался Курбанов.
– Можешь быть свободен, – отпустил меня Головачев. – И постарайся до конца дежурства еще чего-нибудь не натворить.
– Как ты? – спросил он, наблюдая, как меня обматывают бинтами.
На одной из кроватей похрапывал вчерашний собутыльник, Григорий Красников. Остальные две кровати так же, как и вчера, были завалены хламом. На столе бардак, под столом целая батарея пустых бутылок. Кажется, вчера состоялась грандиозная пьянка. Помню, в комнате собралось с десяток парней и девчат, кто-то притащил гитару. Они пели песни, которые я не знал. Поэтому я тискал какую-то деваху, а та била меня по рукам и счастливо хохотала.
– А о поцелуе необходимо вообще забыть. Не упоминать о нем. Не было его, и точка! – веско произнес Марк Артурович. – Нам еще не хватало впутать в эту вашу историю сами знаете кого! Да с нами всеми за такое знаете что сделают? – Обкомовец покраснел лицом от нервного напряжения. – Воспитали тут юристов, а они нам сейчас судом грозят! Это ваша недоработка, товарищ Юров. Как воспитали – то и получили!