Первым моим ощущением в новой жизни стала боль. Тупая ноющая боль в груди. Пытаясь как-то ее унять, я глубоко вдохнул, и совершенно напрасно — меня как будто проткнуло насквозь. Судя по мельтешению каких-то полуразмытых силуэтов, вокруг меня засуетились. Интересно, кто? Врачи? Родственники? Еще кто-то? Ладно, потом узнаю. Я снова закрыл глаза в надежде уснуть, чтобы не чувствовать эту боль. У меня получилось — я буквально провалился в забытье…
— Иди, Борис Григорьевич, иди, — согласился боярин Левской.
— А ночью-то следить или днем только? — спросил он.
— Посидела она в холодной, я тем временем допросчика нашего вызвал, доктора да отца Никифора, — кто такой отец Никифор, я понятия не имел, но боярин Левской только кивнул, видимо, знал. — Начали допрос — молчит. Доктор со священником посмотрели, говорят, заклятие на верность. Ну и стали то заклятие снимать… Только и смогли заставить ее признаться, что заклятие наложено на верность Колядиным, как она дух и испустила…
Из-за того, что обед был довольно поздним, а также в преддверии Страстной седмицы ужин сегодня не предусматривался. Ощутимо стемнело и я, как воспитанный молодой человек, отправился по комнатам родичей желать им спокойной ночи. Пока еще спокойной. Потому что когда я начну действовать, а начну я вот буквально уже на днях, покоя у них поубавится.