Пришлось с этим смириться и я принял предложение Николая Николаевича поработать у него ассистентом, тем более что работа в консерватории давала мне возможность получить официальное направление на заграничную командировку для стажировки от Муздрамина, а это намного упрощало проблему моего выезда за пределы СССР.
– Да, шалили мы, Григорий Арнольдович, просто баловались, – я вздохнул. – а руки беречь надо, для музыканта это важно.
Но боже мой, какая всё-таки «большая деревня» эта Одесса! Дивертисмент был в субботу вечером, а уже утром в понедельник я стоял в кабинете Столярова и судорожно пытался понять, что от меня требуется и в чём меня обвиняют. Иногда, когда по мнению Григория Арнольдовича этого требовала ситуация, он мог быть и жёстким, и строгим, и нетерпимым. Я это прекрасно знал, вот только честно не мог понять, в чём я всё же провинился, поэтому и оставалось только хлопать глазками, да печально вздыхать, переживая начальственный гнев и «мотая на ус» выдвигаемые обвинения.
Свою прежнюю мечту о море я с некоторым сожалением и грустью отставил в сторону. Да, во время ВОВ военные и гражданские моряки себя проявили героически. Были и оборонительные бои, в которых корабельная артиллерия сыграла немаловажную роль. Советские подлодки гибли, но фашистов топили, морская пехота, прозванная «чёрной смертью» из-за своих бушлатов наводила ужас на гитлеровцев, и конвои с ленд-лизом тоже внесли свой вклад в победу. Были и морские десантные операции….
– Арон Моисеевич! Вы опять прятали в дровянике своё фамильное серебро? Вам таки мало, шо в прошлый раз вы спрятали там пять ложек, а нашли только четыре? Вы хотите совсем оставить без приданного вашу будущую правнучку? Нет, это был не погром, никого не пытали и никто так страшно не кричал. Это у Миши наконец-то открылся голос. Да, нам всем с этим придётся смириться, привыкнуть и жить дальше.