– Сыночка, тебя опять хотели убить? Кто были эти бандиты? Что им от тебя нужно?
До Сони видимо всё-таки дошёл весь трагизм ситуации.
Песню «О матери» я залегендировал как «народную украинскую» услышанную ещё во время моей жизни во Владивостоке. Я вообще часто ссылаюсь на то, что большинство моих песен были мною услышаны во время моего детства. Но похоже, что мои педагоги мне не очень-то верят, но поделать со мной ничего не могут, так как при попытках меня расспросить, я ухожу в глубокую несознанку и говорю, что ничего не помню. И когда вспомню понятия не имею, со всеми вопросами по этому поводу обращайтесь к медицинским светилам, что не раз уже устраивали мне обследования. Хорошо хоть на запчасти пока разобрать не пытаются. Мне повезло, что музыку к «Ночи» я нашёл в архивах консерватории, она была напечатана ещё в четырнадцатом году и я об этом знал ещё из своей «прошлой» жизни.
– А в журналах все новинки аэропланов и статьи о них, да ладно бы только это! Но я видела его рисунок, где он нарисовал себя в каком-то футуристическом костюме пилота и рядом с таким аэропланом, шо я нигде такого и не видела. Прямо чистый конструктивизм! Такой хищный силуэт у этого аэроплана, что и высказать нельзя какой он грозный, и Миша рядом с ним. Вот что меня беспокоит, а ты говоришь – девочки!
Впереди всех нас ждёт война и к её началу мне исполнится двадцать два года. Как-то повлиять на ход мировой истории или изменить её течение я не в силах, а это означает, что фронта мне не избежать. Если не будет военной или технической специальности, то мне прямой путь в пехоту. В советское время не скрывали, что до победы дожили только трое бойцов из сотни принявших свой первый бой в сорок первом году. Я не то что бы боялся смерти (одну-то жизнь уже прожил), но о статистике «трёх процентов» был наслышан, и умирать просто так не собирался.