— Еще кто-нибудь пропал? — Герцог слышал собственный голос будто со стороны.
— Слушай. — Я вдруг заметила на туалетном столике тяжелый серебряный подсвечник. Какая хорошая штучка! Взвесив ее в руке, я улыбнулась так, как улыбалась, обнаружив среди свежей осетрины кусок залежалого перемороженного филе, которое нечестный поставщик решил подсунуть в середину партии — авось не заметят. — А ведь если нет зеркала, нет и отражения! И никто не будет орать…
— Ты что делаешь?! — снова зашипело, причем на несколько голосов, когда я принялась проталкивать в темноту пучки травы. — Тьфу, что за гадость?
И дальше бы так считала, если бы эти нечаянные жесты не стали повторяться с удручающей регулярностью. Главное, они были абсолютно невинные: никто меня за задницу не хватал, под юбки не лез, и вообще ничего такого. Но пальцы Раймона раз за разом соскальзывали, срывались, задевали невзначай или гладили мимоходом открытую кожу шеи, ключиц или запястий.
Тьфу, про эту неприятность я почти забыла.