Я развернулась, проследила, чтобы Лиу и четверо его подопечных повторили маневр, и потопала к скамейке возле мешков с местной картошкой. Ее всегда чистить — не перечистить; если заняться нечем, сажай скоблить — не прогадаешь.
Я так устала, что до собственной комнаты тащилась, кажется, целую вечность. Чуть не заснула на лестнице между третьим и четвертым этажом. И впервые подумала — к черту вечернее умывание, до утра подождет. Даже соблазнительное уединение, позволяющее быстренько обмыться в лоханке целиком, сейчас меня не привлекало.
Ресницы слиплись, поэтому я даже не сразу смогла открыть глаза. А когда открыла, поняла, что лучше бы я этого не делала.
— На. — Я сунула свой остро наточенный нож агрессору и забрала у него тупой. — Смотри, вот так держать надо, тогда не соскользнет и пальцы не отрежешь. Меня папаша в таверне научил. Знаешь, как драл за толстую стружку или если медленно работать?
Да чтоб тебя. Чуть копыта не отбросила. Спохватились, значит. Интересно, почему ее, то есть мое, отсутствие заметили только сейчас? А целый день и вечер никого не волновало, что эта малолетняя кикимора сидит в своей комнате, носа не высовывая, и творит зверские черномагические ритуалы из бабкиной тетрадки?
Гусь снова шмыгнул носом и кивнул. А я заметила мимолетный проблеск хитринки в широко расставленных светло-серых глазах. С виду-то увалень и дурень, носом курносым вон шмыгает, чуть ли не рукавом утирается. А среагировать на зов повара успел первый, я же видела, что и рыжий Цанти, и еще пара-тройка парней уже открыли рты, собираясь вызваться.