- Зачем мы здесь, лид? – не скрывая плещущего через край нервного напряжения, спросил Хорхе, рискнув нарушить молчание – Эти твари… насекомые… они не ведают страха. Они убьют любого, кто посягнет на их драгоценные сады!
Нам еще устанавливать камеры наблюдения вокруг почти откопанного и очищенного барака. Запирать двери, договариваться с Управляющей, что она присмотрит за нашим барахлом и отдельной территорией. Местным гоблинам, что так нас опасались, я не доверял. Трусливые крысы самые жадные… А Управляющая присмотрит. И заодно отгонит не только жадные, но и просто любопытные носы кладбищенских.
Двенадцать камер наблюдения заняли позиции вокруг жилой зоны. Половина из них смотрела наружу. Половина внутрь. Таково было пожелание Управляющей. Разумное пожелание. Ведь жители ВестПик жаждут наблюдения. Оно – машинное пристальное наблюдение, что не упустит ни единого их сладкого влажного грешка или момента, когда палец из расчесанной жопы, минуя мытье, окунется в рот в попытке вытащить застрявшее между зубов волоконце мяса – успокаивает пугливых ушлепков.
- Тебя раздирает желание что-нибудь или кого-нибудь уничтожить…
Лежащие гоблины пищали, уркали, сопели, кто-то в голос рыдал, кто-то медленно бился лбом о камень. Я внезапно понял, что сейчас они боятся больше не смерти как таковой, а нас – чужаков. Тут прямо истеричный приступ ксенофобии – это видно по расширенным глазам, слышно по редким словам вылетающим из перекошенных ртов. Сурверы обосрались – парочка в буквальном смысле – когда увидели явившихся на их территорию злобных чужаков.