А ещё через неделю принесли ему грамотку и от Государя. Михаил Фёдорович благодарил Шваба за подарок и награждал дворянством с пятьюдесятью четями земли в Жарской волости Балахнинского уезда. Грамотку эту передал книгопечатнику подьячий Замятий Симанов. Он же указал, где теперь находится вотчина нового российского дворянина Петра Петровича Шваба. Было у Петера теперь прямо на границе с владениями Пожарского деревенька в пять дворов.
Вместе с теми, что уже имелись у их отряда, получилось двадцать два, как раз на всех по одному. Княжич, как всегда, собрал всех стрельцов в круг и в очередной раз предложил на обсуждение свой план уничтожения татей. Когда этот малец вылез со своим планом в первый раз, ну, когда они засаду на возах устроили, над ним благо, что не посмеялись. А оказалось вон что. Второе обсуждение о ночном налёте на Мстеру прошло уже спокойнее. Сейчас в третий раз предлагалось не вступать в бой, а расстрелять из мушкетов и самострелов, расположившись с обеих сторон дороги и оставив троих человек ещё дальше по дороге для добивания решивших убежать. Опять не "честный" бой, опять истребление, а не хорошая схватка. И никто даже не подумал возражать, только лях скривился, но промолчал. Отрядом управляли уже не десятники, опытные войны, прошедшие десяток битв, а этот юнец, даже не юнец, а отрок.
Фома сиял как начищенный пятак. Сам княжич похвалил, да ещё рубль за работу дал.
Галилео Галилей сидел перед конторкой в своём доме во Флоренции и читал письмо маркиза Пожарского из далёкой утонувшей в снегах Московии.
– Цыц, Дунька, с мужиками князь разговор ведёт, – осадил молодуху Вершиловский староста Игнатий Коровин, – услышали мы тебя князь батюшка, только ведь всё равно мужики пойдут. Слухом-то земля полнится.