– Я тоже надеюсь. Очень не хочется ночевать без укрытия. Видишь, как быстро темнеет?
– У меня на руднике осталось сорок два человека, – заявил Макир. – Некоторые из них умеют драться, а киркой махать, так это им как борща похлебать. И ещё там есть лошадь, которая ворот вертит. Если посадить на неё кого-то, кто без седла удержится, да быстро сгонять, ещё до утра подойдут ребята из ближнего лагеря охотников и лесовиков. Человек пять-семь там постоянно сейчас отираются. Так что по людям мы этих шакалов сделаем. Мои мужики голыми руками имперцев рвать готовы. Извиняюсь, Гед, это не про тебя сказано. К тебе вообще вопросов нет, ты свой.
В голове царил тот ещё кавардак, соображения хватило лишь на то, чтобы забыть о попытках шевельнуться и обратиться к внутреннему. Слава высшим силам, что для собственного излечения контактировать ладонями с повреждёнными местами не требуется.
Удивительно, но долго уговаривать не пришлось. То ли цейтнот жёстко давил, требуя экономить каждую секунду, то ли у меня открылся дар убеждения. Что Эш, что Макир приняли мой план если не на ура, то вполне благосклонно.
Мне показалось, или вокруг бородавки быстро расползается ореол, в котором ледяное покрытие покрывается трещинами, а затем разрушается, сохраняясь отдельными фрагментами?
– Так ты говоришь, это стивверрс? – неожиданно деловым голосом поинтересовался Бяка.