И проснулась она поздно, в настроении если не замечательном, то всяко в отличном.
…пойми, это мой выбор и только мой. Я не собираюсь замаливать несуществующие грехи, как ты выразился. Я не чувствую их за собой. Но я устала от мира. От сплетен. От домыслов… и не кривись, ты немало поспособствовал им… что? Что надо было делать? Терпеть! Господь справедлив…
— Кто-нибудь из вас раньше вообще… имел дело с растениями? — разговор не ладился.
— Слушаете его? А вы… тебя продали твои родственнички. Хочешь им отомстить, а Курц? Тебя вечно держали за прислугу… били… а ведь дом был твоим, все хозяйство было твоим, это они пришлые… хочешь, я сделаю так, что твои двоюродные братцы заплачут кровавыми слезами?
— Почему? — Анна пригубила чай, у которого появился легкий привкус затхлой воды. Компот, надо полагать, тоже прокис.
— Ты не поняла, женщина, — он старался говорить грозно, но голос срывался. — Подай мне… чаю. Немедленно.