Я с завистью смотрю на поставившего меня на ноги фельдшера, у которого руки над столом прямо-таки порхают. Батарея разнообразных ложек, вилок, и ножей его словно и не беспокоит вовсе.
Такой наглости янки точно не ждали. Сами они, наученные горьким опытом, в атаку больше не лезли, только густо постреливали, не давая нам головы поднять. Мы вяло огрызались, экономя боеприпасы, но давая понять, что еще живы. Такой вот сложился кратковременный «статус кво». Как военные говорят – «позиционный тупик».
– Fonariki pogasi, dyatel. – негромко, но вполне разборчиво бурчит себе под нос русский, а потом переходит на вполне приличный английский. – Кто вы, и что здесь делаете?
– Я помню начало нашего разговора, старший детектив, – Айзенберг выставляет перед собой раскрытые ладони. – Можете не повторять. Он – полный идиот и наркоман, но он мой сын. И электрического стула я ему не желаю.
Дождавшись моего кивка он приглашающее машет рукой.
– Понятно, – вздыхает лейтенант. – Если обобщить и отжать всю «воду», то у нас пока нет ни черта. Я правильно понимаю, Райан?