Провожу такие же собеседование еще с пятью дворовыми служащими – конюхом, кухаркой, прачкой и служанкой. Нанимаю всех за жалование, выплачиваю аванс. Женщины в шоке, особенно Агафья – девушка лет двадцати с пронзительно голубыми глазами и точеной фигуркой. Ее история в свою очередь производит шокирующее впечатление на меня.
Во вторник 30-го ноября, императрица Екатерина собрала у себя совещание из доверенныхкруга лиц. Были: новгородский губернатор Сиверс, Григорий Орлов, Никита Панин, обер-прокурор Сената князь Вяземский, генерал-аншеф, граф Чернышев и личный гофмейстер императрицы пухлый Иван Елагин. Беседа велась в кабинете Екатерины за чашкой чая, без пажей и без посторонних. Чай разливала сама хозяйка.
– Пиши – я начал вслух вспоминать знаменитый манифест – Божиею милостию, мы, Пётр Третий, император и самодержец Всероссийский и протчая, и протчая, и протчая. Жалуем сим имянным указом с монаршим и отеческим нашим милосердием всех, находившихся прежде в крестьянстве и в подданстве помещиков, заводчиков и других душегубов полной волей и награждаем древним крестом и молитвою, головами и бородами, свободою владеть пахотными землями, лесными, сенокосными угодьями, пастбищами, рыбными ловлями, и соляными озёрами без покупки и без оброку; и освобождаем всех от прежде чинимых от злодеев дворян и градцких мздоимцов-судей…
– Петр Матвеевич, как ви успевать так чисто бриться?
– Что дальше, царь-батюшка? – Овчинников тяжело дышал, вытирая кровь с сабли. Вокруг меня сгрудились Чика, Никитин, Почиталин…
– Я сам в молодости имел счастье служить под начальством графа Миниха – заявил он – И участвовал в его походе на Крым. Но война с врагом внешним отнюдь не сходна с действиями против мятежников.