Потрясенный вспышкой собственного неистовства, Трапп пытался затопить её нежностью.
Найджел Бронкс-старший, считавшийся главой этого неприятного семейства, страдал подагрой, бессонницей и приступами злобы.
— Ты их считала? — глухо спросил Трапп и, склонившись, подтащил Гиацинту вверх, усадив её на свои колени. И снова поцеловал её — уже явно всерьез. Она буквально физически чувствовала, как в ней зарождаются страсть и неистовство. Горячие шероховатые губы скользили по шее и груди, руки спускали лиф вниз, обнажая горошины сосков, распускали шнуровку на платье, тянули подол вверх и гладили колени.
— Ах это, — гематома улыбнулась. — Действительно. Было что-то такое. Я уже и забыла. И вообще, давайте уже спать! Что это вас целый день тянет на разговоры!
Розвелл схватил её за руку и потянул к черному выходу.
— Да я вам только что открыла страшную государственную тайну! — возмутилась она.