— Так какого черта ты вмешалась? — закричал Трапп прямо в её близкое лицо.
Генерал Трапп сделал такой огромный глоток, что бутылка разом опустела на добрую половину.
Гиацинта, в одной сорочке, выскочила в коридор.
Потрясенный вспышкой собственного неистовства, Трапп пытался затопить её нежностью.
Найджел Бронкс-старший, считавшийся главой этого неприятного семейства, страдал подагрой, бессонницей и приступами злобы.
— Ты их считала? — глухо спросил Трапп и, склонившись, подтащил Гиацинту вверх, усадив её на свои колени. И снова поцеловал её — уже явно всерьез. Она буквально физически чувствовала, как в ней зарождаются страсть и неистовство. Горячие шероховатые губы скользили по шее и груди, руки спускали лиф вниз, обнажая горошины сосков, распускали шнуровку на платье, тянули подол вверх и гладили колени.