Минут через пятнадцать они наконец соглашаются. Столько же у меня уходит, чтобы взяв в руки мегафон договориться с теми, кто забаррикадировался в сельсовете. Выходить они впрочем всё равно не спешат. Вместо этого приглашают меня к себе. Задумываюсь. Рисковать зазря не хочется. Но отправлять к ним местных, это ещё хуже. Решаюсь. Карабин оставляю Егору, автомат забрасываю за спину. Выдохнув, выхожу на площадь и выставив перед собой руки иду к зданию, стены которого покрыты выщербинами от пуль.
Затаившись на чердаке железнодорожного вокзала, смотрю, как внизу несколько изрядно поддатых парней лет восемнадцати-двадцати пытаются сорвать одежду с женщины, опрокинув её на асфальт. Возможно, стоило бы ей помочь. Но последние восемь суток отбили у меня желание влезать в чужие разборки. К тому же один магазин к пистолет-пулемёту я уже успела израсходовать. Когда пробиралась проулками, лицом к лицу столкнулась с группой людей, которые шли мне навстречу. Изначально и стрелять не собиралась, хотела просто сбежать. Но идущий первым мужик шагнул вперёд и начал тянуть руку к оружию. Я даже не знаю, чего во мне тогда было больше - страха и злости. Всё, что успела - поднять ствол оружия и начать стрелять, от живот не целясь.
Константин ничего не ответил. Только презрительно фыркнул и уставился куда-то в сторону.
— Что? Что со мной? — я попытался встать, но Таня велела лежать, и подала мне эмалированную кружку с водой.
— Не может быть… Как ты мог насолить могущественному роду?