– Прошу вас, Адальберт, – кивнул император. Тот поднялся, прочистил горло.
Вильгельм, однако, ничего не сказал в своей речи о потерях его имперско-фашистской армии. Казалось бы, кому-кому, как не так называемой «стержневой нации» знать о потерях своей собственной армии. Почему же Вильгельм своим подданным – рабочим, крестьянам, интеллигенции – не назвал ни одной цифры о потерях имперской армии? Потому что Вильгельм боится сказать правду народу Империи, боится назвать цифры этих потерь, ибо они столь огромны, что если бы их назвать, они не оставили бы камня на камне от лживых и хвастливых заявлений Вильгельма о «победах». Так, как поступает Вильгельм, поступают только политические шулеры и жулики.
– Не могу знать. Но биоморфность Дбигу наводит на размышления, что дело тут именно в «небиоморфной» природе человечества.
– Я б сказал – это что-то инстинктивное, – вставил Валленштейн. – Безусловный рефлекс. Прошли «матки» – надо разворачивать флот и подбирать добычу.
– А она может ни о чём и не догадаться, – заметил я. – Предположим, она ничего не подозревает. Так ведь и я ни о чём не подозревал, когда в первый раз выбрался живым из резервуара Дарианы. Мало ли что! Мало ли как, вот выбрался, и всё тут. Невкусным оказался. Или запах у меня какой-то не такой. Можно придумать миллион объяснений. Дариане совсем не обязательно впадать в шок. Она так давно возится с биоморфами, что вполне могла себя успокоить, мол, «пропахла уже вся ими, вот и не тронули».
Продолжается наше наступление и на планете Новый Крым. Танковая часть товарища Дюбуа, развивая успех, замкнула кольцо окружения вокруг Владисибирска, отрезав двадцатитысячную группировку противника. Большую роль в успехе данной операции сыграло наше новое биологическое чудо-оружие.