– Накинь халат, – сказал он, расправляя и встряхивая белое одеяние.
– Что скажешь, то я и буду делать! – торопливо закивал Ершов.
– Да я сам не понимаю, – капитулировал наперсник детских игр. – Все ж хорошо было!
Альбина тут же возмутилась его некультурностью, уже и ротик открыла для суровой отповеди, но Динавицер схитрил – чмокнул ее в губы и мигом отскочил. Ефимова только рукой махнула – турок же! – но глаза ее блестели радостно.
– В депрессии! – хихикнула Петерсон, тряхнув кудряшками.
– Заходи… – обронила хозяйка, переступая порог. – Это бабушкина квартира, она умерла в прошлом году, и теперь я здесь одна. Да мне так и легче – трудно жить, когда тебя жалеют. Обычно я гуляю, долго брожу или сижу на лавочке. Летом, так вообще… А сюда возвращаюсь вечером – люблю спать! Когда я сплю, то вижу сны. Вижу! Как все!