Наконец Панина ушла. С совершенно диким, горящим взглядом и какой-то одержимостью во внешнем виде. Чуть растрепанная, что позволяло слугам делать далекоидущие выводы. Дескать, они там, в кабинете, не только чаем баловались. Но тем и лучше. Любовнице Императора меньше препятствий творить станут…
Шлем был глубокий, полусферический, с гребнем жесткости, выступающим козырьком, жесткими наушами и с трехчастным подвижным назатыльником. То есть представлял собой этакую разновидность бургиньота. Можно было бы и обычную полусферическую каску им дать. Но зачем? Такие отряды имели высокий шанс ближнего боя с вероятностью поражения холодным оружием. Поэтому такой шлем, также выполненный из стали Гадфильда, зашел отлично, давая хороший обзор, не мешая дыханию и обеспечивая максимально возможную защиту.
– Итак, друзья, – произнес Император, усаживаясь во главе стола. – Я хочу начать с печального. Вера ушла из сердец людских. Истинная, во всяком случае. Я прокатился по Европе и ужаснулся. Но и у нас не лучше. Людей охватывает одержимость бредовыми идеями, жажда крови… жажда разрушения. И это – страшно. Все выглядит так, словно мир летит в пропасть, будто сорвавшийся с моста локомотив.
Прилично, конечно. Но это был лишь паллиатив, позволяющий затыкать дыру в бюджете и работать над перспективными программами, вроде корпорации KR, оружейного завода Браунинга и ряда других проектов.
День кончился. Но наш герой не угомонился. Он начал объезжать больницы, выделенные для размещения раненых, и смотреть, как идут дела. И на следующий день продолжилась «движуха», а на третий – так и вообще – он возглавил траурное шествие, в конце которого устроил небольшой, но значимый митинг.