– Это понятно, – нетерпеливо махнул рукой Адальберт. – С ними всё ясно, Фатеев, а вот с остальным…
После взрыва батальон по вполне понятным причинам не торопился приблизиться к подозрительно мирно урчащим машинам. Мёхбау ругался с командованием, заявляя, что «не поведёт людей на убой» и что у него «пол третьей роты как корова языком слизнула». Мол, присылайте учёных, это по их части. Мы своё дело сделали. Дбигу отброшены.
Однако из-за трусости и предательства отдельных бойцов и командиров население нашей Федерации, с любовью и уважением относящееся к Народно-Освободительной Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Народную Армию, а многие из них проклинают Народную Армию за то, что она отдает наши планеты под ярмо имперских угнетателей, а сама утекает, куда глаза глядят…
– Они бы сказали мне об этом. Они всегда говорили всё важное.
Валленштейн только сжал губы. Они у него вытянулись в тонкую линию и побелели, напряжённые пальцы переплелись.
Конечно, можно было бы высказать ему, что я догадываюсь, как оно произошло на самом деле, но не стоит показывать себя тем, кто слишком много знает.