На следующий день, кое как спустившись по крутому, каменистому слону, мы оказались на окраине леса. Еще сверху разглядывая его, появилось ощущение угрюмости и запущенности леса. Вблизи эти ощущения только обострились и к ним добавились новые — смутного беспокойства и предчувствие чего-то плохого. Разглядывая высокие, все сплошь искривлённые и порой загнутые под неожиданным углом деревья, поражался неестественности окружающего леса. Тёмная, грубая кора деревьев со следами, чьих то совсем не маленьких когтей, разбитые в щепы стволы небольших деревьев, говорили о совсем не мирных её обитателях. Но больше всего поражала тишина. Если на окраине леса ещё был слышен шелест листвы от порывов ветерка, но чем дальше мы уходили, тем явственнее становилась тишина. Звуки живых существ отсутствовали в принципе — ни щебета птичек, ни звона комаров, как будто-то всё вымерло.