Генерал Мэтью Риджуэй с удовольствием и даже облегчением пошел на контакт с русскими, когда от них поступило такое предложение. Но он никак не рассчитывал встретить здесь контактеров такого уровня, и сейчас с интересом рассматривал сидящих напротив советских министров. Они выглядели спокойными и уверенными, как сытые львы, пожелавшие на досуге пообщаться с белоголовым орланом. Русский "госсекретарь" начал первым.
Все прошедшие с момента получения пророчества дни, Сталин вёл себя предельно осторожно, стараясь как можно меньше влиять на происходящие события. Он отлично понимал, что одним неаккуратным движением вполне способен изменить саму историю, поэтому все его публичные встречи были либо на максимально нейтральные темы — с деятелями культуры и науки, либо имели второй, секретный протокол.
— Я вижу, что вы чем-то озабочены, мой друг. Могу я вам чем-то помочь?
— Ой, я тебя умоляю! Смирнов допился реально до чертиков, у него еще та война не закончилась. Из-за меня просто комиссия приехала, сняли его не из-за меня. Но раз уж ты дружбу помнишь, и я тебе отдарюсь. Только могила! В следующем году начнется отбор в отряд космических летчиков — сразу подавай рапорт. Космические истребители поведем, Саня! А сегодня что? Мелочь! Не ссы, прорвемся!
— Рапорт отставить как минимум на три месяца. Без вас мне будет сложнее, чем без рук. Кабинет товарища Сталина предлагаю сделать музеем, а пока просто опечатать, перебирайтесь ко мне, Александр Николаевич. И распорядитесь пожалуйста насчет "чего покрепче", товарищ Сталин был прав, действительно не помешает.
Ехали мы молча. Я куталась в мундир Криса, вдыхала его запах и размышляла об этом вечере. Об эфриме, Харди Дэффе и тайнах Двериндариума. А ведь на фрегате до сих пор веселятся и танцуют ученики, даже не подозревая, что происходит совсем рядом.