— Сердцем — это хорошо, Павел Анатольевич. Сердце обмануть труднее, чем разум. Социальные теории все равно будем пересматривать. Мы с Андреем Януарьевичем уже начали над этим работать. А с МГБ ничего не изменится. Служба службой, а партия — это добровольно принятая на себя посильная общественная нагрузка. Посильная. Посильная для вас обоих, мы в этом уверены. Константин Константинович?
— Имею поручение провести отпуск в Пекине, товарищ генерал-полковник.
Русские же тем временем разыгрывали настоящую военную симфонию, демонстрируя миру армию из будущего. Армию конкистадоров с огнестрелом, против дикарей с охотничьими луками. Для приведения к безоговорочной капитуляции Норвегии, им хватило десантировать всего один свой батальон в Осло, и новые "индейцы" сразу сдались. Писарро хоть повоевать пришлось, а эти сразу задрали лапки кверху.
Мистер Смит пришел на встречу не один, а в сопровождении, или наоборот, он сопровождал, русского вице-министра "Джи Би", и уже хорошего знакомого Эрнста Хемингуэя — русского генерала Наума Эйтингтона. Эйтингтон бесцеремонно потрогал шрам над правым виском.
"Через несколько лет СССР выйдет в Космос, и ты мог бы стать первым космонавтом Земли. Мог бы, если бы задался этой целью. Запрещать тебе этого я не буду, если пройдёшь отбор на общих основаниях. Подумай, Вася, первый космонавт Земли, это уже будет не сын Сталина, наоборот, это Сталин будет отцом первого космонавта человечества, ведь для истории это событие окажется в итоге куда важнее, чем вся наша земная возня".