Рокоссовский глубоко вздохнул и тоже повторил "чего покрепче". Наконец попустило и его.
Дела у ирландцев в Филадельфии шли далеко не блестяще, а если ещё точнее, то совсем плохо. Финансовый кризис и последовавшая за ним экономическая депрессия ударила по кошелькам всех, без исключения, американцев, в том числе и бандитов. Никто не делал ставок, не играл в подпольных игорных клубах и не снимал проституток, людям едва хватало на хлеб насущный. И тут такое!
— Я подумаю, что можно для этого сделать. Но почему капитал британский?
Сэр Уинстон Черчилль откинул утренний выпуск Таймс и налил себе бренди. Выпил и снова налил. И снова выпил. Пару минут молча попыхтел сигарой, глядя в одну точку, и не моргая, словно пытался отвлечься и забыть проклятую газету. Но не смог, рука потянулась сама. С первой полосы на него смотрел смеющийся Сталин. Эту фотографию из Правды уже перепечатывали британские газеты, когда прошла новость об отставке того, кого он так страстно мечтал убить. Того, чья политическая фигура заслоняла самого Черчилля, как Гулливер лилипута. Чертова свободная пресса умеет жалить. Статья так и называлась — "Над кем смеется Сталин?"
— Первый шаг очевиден, господин президент. Раз у вас теперь есть вооруженные силы — нужно назначить министров — военного и военно-морского. А им уже ставить задачи.
Уполномочив Андрея Андреевича Громыко дальше говорить от имени СССР на Московской конференции, Сталин покинул зал заседаний под бурные аплодисменты.