На город мне посмотреть не удалось, так что с Тяньзинем я познакомился только на слух. И шума это поселение создавало много. Казалось, что я попал на птичий базар, на котором еще оборудовали кузни, а также расположился полк барабанщиков. Что-то постоянно жужжало, визжало и постукивало. Я постоянно боялся пропустить в этой какофонии момент, когда кто-то начнет обыскивать лодку.
В посольство возвращались, весело обсуждая мою реакцию на китайское искусство. Граф шутил необидно, а княжна позволила себе небольшую трещинку в маске Снежной королевы и звонко смеялась на шутки супруга. Я порой краснел, но в основном смеялся вместе со всеми. Так что в кои-то веки удалось насладиться почти дружеской компанией, несмотря на весь заоблачный статус собеседников. Выбравшись из паромобиля, я подал руку княжне, за что был награжден легким касанием ладошки к щеке и многообещающим взглядом.
Пройдя черед сени, мы оказались в обширной конюшне. Правда, теперь это была не совсем конюшня, а эдакий механически-животноводческий ангар. С одной стороны помещения в стойле находился конь Евсея, а с другой расположился агрегат, от вида которого удавится от зависти любой любитель стимпанка: мой личный паромобиль.
— Ну, ежели из той ухабины выбрались, туточки проползем играючи, — ответил бывший шатун, поминая наши совместные покатушки по окрестностям Топинска.
Мое недоумение усилилось с появлением на сцене партнерши главного героя. Ну как партнерши. Без труда можно понять, что это мужик в женском кимоно и с раскрашенным, как у матрешки, лицом. И тут он, в смысле она, запел. Не хочу оскорблять очень древнее искусство, поэтому описание своих дальнейших эмоций просто опущу.
Сумерки уже окутали заросли тростника, так что Шен без особых опасений начал выводить нашу лодку на глубокую воду. Причем делал он это намного лучше меня, но я уже перестал удивляться — в этом мире в бытовом плане все всё делают лучше меня.