— Режьте, говоришь? — оживился Евсей и потащил из ножен любимый кинжал.
— В вас нет страха, — продолжил князь, оглядывая окрестности. Кроме нас двоих на площадке больше никого не было. — А в нас этот страх впитывается как вонь отхожего места, и избавиться от него очень сложно.
— Зачем ругаться, ведь мы на земле и оба живы, — не заметив понимания, резко снизил я интеллектуальный уровень беседы. — Ты, я, жить. Я нет дурак.
Да что же ты такой впечатлительный! Меня настораживает подобный пыл. Не дай бог это внешняя накрутка.
После получасовой прогулки по лесу мы оказались у холмика, который при более внимательном осмотре оказался сводом просторной землянки. Но прежде всего в глаза бросался луг, окружавший эту искусственную возвышенность.
Очень не хочется менять привычный наряд на это рванье, наверняка вонючее и не факт, что без насекомых, но рассекать по окрестностям Пекина в костюме от омского портного — не самая разумная идея. Так что пришлось подчиниться. Простая рубаха и штаны ожидаемо оказались грязными и с запашком, но, кажется, без вшей. Руки и ноги торчали из этого одеяния больше допустимого, но не критично. Обуви в наборе не было, так что я хотел оставить свои ботинки, но нарвался на жесткий отказ ракшаса, который, кстати, тоже переоделся в нечто похожее на мой новый наряд. Под конец он вымазал мне морду какой-то коричневой дрянью и нахлобучил на голову конусообразную соломенную шляпу, скрывавшую мне лицо до носа.