Еще минут десять ничего не происходило, а затем в практически полной тишине послышались приглушенные расстоянием шаги. Половину факелов и магических светильников мои союзники погасили, так что в подземном зале царил полумрак. Шаги приблизились, а затем я услышал гортанный выкрик в явно вопросительной интонации. За поворот я выглядывать не рискнул и поэтому только слушал.
Диалог между двумя китайцами не принес мне ни крохи информации, но я все равно слушал. Явно коротко поинтересовавшись делами деда, Шен что-то уважительно ему сказал. Старик, чуть подумав, ответил. Ракшас тут же полез за пояс своих портков, где у него оказался кармашек на экстренный случай, и выудил оттуда пару желтых монет. Но не это удивило меня, а то, с каким буквально царским достоинством старик отказался от подношения. Шен продолжал настаивать, но насильно пихать монеты не решился. Не знаю, сколько продолжилось бы это непонятное противостояние, но его прервал Леонард. Кот весь напрягся и вздыбил шерсть буквально на всем теле. Он смотрел на холм, через который мы перебрались всего пару минут назад.
С контролем я поторопился и выпустил последнюю пулю не в голову, а в спину, и только когда револьвер впустую щелкнул курком, понял, что она последняя.
— Я толстая? — тут же насторожилась Глаша.
Я хотел сказать что-то язвительное, но получилось лишь проклокотать собравшейся в горле слизью.
На барную стойку легли восемь банкнот по двадцать пять рублей.