Впрочем, как сказал князь, она очень даже не какая-то. Если бы не кривоватая улыбка, я бы подумал, что старик совсем сдал. Мы вырвались из кабинета с видом гладиаторов, идущих на смертный бой. Подтянувшиеся к кабинету разномастные чиновники затихли и выстроились по бокам ковровой дорожки как почетный караул.
— Если меня станут на куски резать, ты, скотина такая, даже не проснешься.
Лихо, насколько это позволяли квадрогусеницы, я подкатил к полицейской управе, но не то что войти внутрь — даже выйти из паромобиля мне не дали.
И какая муха его укусила? При нашем первом знакомстве лейтенант производил впечатление вполне адекватного человека.
Влезать не стал, а лишь приоткрыл дверцу в водительский отсек.
Именно когда под дирижаблем появилось на что посмотреть, на борту «Стремительного» разгорелся скандал. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кто стал его инициатором. К этому моменту мне даже стало жаль лейтенанта, все еще страдающего от аллергии. Радоваться чужим страданиям — грех. Злость на него вроде ушла, но, как оказалось, недалеко. Она вернулась, как только я увидел перекошенное от злобы лицо летехи в недопустимой близости от себя.