К этому времени Кочевряж немного пришел в себя и уже был готов к дальнейшему разговору.
Вид у домового был озадаченным и даже беспомощным. Он совсем по-человечески развел руками.
— Ну что же, — прокомментировал Ян Нигульсович, обрабатывая спину чем-то жгучим. — Ничего страшного не вижу. Порезы, ссадины и ушибы. Переломов нет.
— Но, несмотря на это, — продолжил свою печальную речь переводчик, — мой господин оценил твое старание, и мы попытаемся провести тебя к границам империи.
Тихо, лишь иногда пыхая паром и лопоча гусеничными лентами по лужам и подсохшей грязи, мы выкатили на улицу. Отсутствие шума было главным достоинством паромобиля. Правда, в плане маскировки оно нивелировалось блестящими на солнце завитушками.
— Здравия желаю, ваше благородие, — вспомнив молодость, по-армейски вытянулся повар.